Психология личности

2. Индивидные свойства (тип нервной системы, консти­туция, задатки, экстраверсия или интроверсия и т.п.) опре­деляют диапазон возможностей выбора той или иной деятельности в границах, не имеющих социально существен­ного приспособительного значения.

Так, экстраверсия лишь увеличивает вероятность со­вершаемого прежде всего не самим индивидом, а участ­никами его совместной деятельности выбора той или иной социальной роли, связанной с процессом общения (ора­тора, актера, учителя и т.п.), в то время как речевой де­фект может уменьшить вероятность выбора такого рода социальной роли. Будет выбрана соответствующая соци­альная роль или нет, зависит не от речевого дефекта или экстраверсии самих по себе, а от отношения к этим дан­ным от природы или возникшим в результате органического нарушения свойствам как «участников» совместной деятельности, так и личности, обладающей этими инди­видными свойствами. Данное положение может быть про­иллюстрировано всей автобиографической повестью австралийского писателя А.Маршалла «Я умею прыгать через лужи», который, в частности, пишет: «Ребенок-ка­лека не понимает, какой помехой могут стать для него бездействующие ноги. Конечно, они часто причиняют не­удобства, вызывают раздражение, но он убежден, что они никогда не помешают ему сделать то, что он захочет, или стать тем, кем он пожелает. Он начинает видеть в них по­меху, лишь если ему говорят об этом»⁸¹ (курсив наш — А.А.).

3. В процессе коммуникации происходит «означение» инди­видных свойств человека, их сигнификация и символизация. Пре­вращение индивидных свойств в знаки коренным образом меняет их функцию в регуляции динамики поведения и развития лично­сти. При превращении индивидных свойств в «знаки» про­исходит переход от объектной детерминации поведения к предметной детерминации поведения личности. Вследствие этого перехода у человека возникает образ его индивидных свойств и появляется возможность произвольного управле­ния своим собственным телом так же, как он управляет теми или иными предметами действительности. В частно­сти, «внутренняя картина болезни» (Р.А.Лурия), образ соб­ственной болезни, нередко складывающиеся в ходе общения с врачом, — типичный пример «означения» тех или иных патологических нарушений функционирования индивидный свойств, которые, только став «знаками», начинают уча­ствовать в управлении поведением личности. В истории вос­точной культуры заметный след оставило учение йогов, которое по сей день пользуется немалой популярностью. Йоги по праву могут быть названы мастерами использований «сти­мулов-средств», знаков, «психологических орудий», через которые они означивают психофизиологические процессы организма и тем самым получают возможность управлять этими процессами.

Напрашивается вполне оправданная аналогия между приемами йогов и той распространившейся в последние годы методикой, которая была названа методом биологи­ческой обратной связи, или «биоуправлением с помощью обратной связи». «Биологическая» обратная связь представ­ляет собой технику, с помощью которой человек обуча­ется управлять своими внутренними соматическими процессами. Так например, перед человеком на экране появляется изображение, содержащее информацию о его текущих физиологических состояниях: температуре тела, скорости кровотока, кожно-гальванической реакции, ритме сердца, амплитуде биотоков мозга и т.п. Вследствие подобного «означивания» этих внутренних телесных про­цессов люди овладевают «средствами», сходными по фун­кции с приемами йогов, и начинают сознательно контролировать протекание своих физиологических про­цессов. Они управляют частотой пульса, скоростью кро­вотока и т.п. Данный технический прием назван методом биологической обратной связи по недоразумению, так как человеку предлагается специальный искусственный ин­струмент, «средство», через которое он как бы подыма­ет на уровень произвольной сознательной регуляции те процессы, которые ранее находились под автоматичес­ким контролем. Этот прием по характеру ничем не отли­чается от приемом видеотренинга, используемых, например, при обучении общению представителей раз­ных профессий. В видеотренинге человек как бы с пози­ции стороннего наблюдателя оценивает собственное ошибочное или правильное поведение на видеоэкране, а затем пытается исправить, скорректировать это поведе­ние. Различие между методом видеотренинга, широко при­меняемым в социальной психологии, и «биологической» обратной связью состоит лишь в объектах, означиваемых на экране и подлежащих коррекции: поведение в ситуа­ции общения или частота пульса. Подобный пример свидетельствует о том, как невольно могут получить ста­тус «биологических» закономерностей социальные при­емы регуляции поведения. Основное же значение приведенных фактов состоит в том, что принцип опосредствования и сигнификации (Л.С.Выготский, А.Р.Лурия) относятся не только к высшим формам поведения. В том случае, если индивидные свойства человека становятся «знаками», они под­чиняются сознательной саморегуляции и тем самым потен­циально могут быть не только предпосылками, но и результатом развития личности. Личность через преобра­зование внешнего мира может получить власть не только над окружающей действительностью, но и над проявле­ниями собственных индивидных свойств. Индивидная при­рода человека в этом смысле столь же делаема, как и преобразуемый им мир.

В реальных жизненных ситуациях многие индивидные свойства человека выступают как автономно регулирую­щиеся подсистемы индивида, подчиненные децентрализован­ному управлению. Например, терморегуляция организма, протекание нейродинамических процессов в ходе эволю­ции пошли по пути специализации, сегрегациогенеза, что позволило высвободить централизованные уровни управ­ления для решения задач, встречающихся в непредвиден­ных ситуациях. Известный математик и кибернетик М.М.Бонгард назвал одно из своих выступлений «Почему йога — не наш путь?». Развиваемые в этом выступлении идеи демонстрируют ограниченность уровневого иерар­хического централизованного типа управления в любой саморегулирующейся системе, в том числе и в тех систе­мах организации личности, которые представляют ин­дивидные свойства человека как базу, регулирующую расположенные выше социальные уровни (например, уровень Сверх-Я, по З.Фрейду) или регулируемую ими. При вхождении в разные социальные системы личность вовсе не обязательно наделяется социальными или индивидны­ми системными качествами, которые управляются из «одного командного пункта "Я"», из одного «центра», зорко наблюдающего за субординацией этих качеств, их обязательным рапортованием вышестоящему начальству о проделанной работе. Поведение личности в разных системах допускает наличие полифонического, объеди­ненного, централизованного и децентрализованного уп­равления поведением (М.М.Бонгард, Д.А.Поспелов), сочетающего автономность и специализацию задейство­ванных в развитии личности разных подсистем. М.М.Бонгард отмечает, что если бы люди, как йоги, двигались по пути перехода к централизированному управлению лю­быми индивидными психофизиологическими состояния­ми, то им бы все свое время приходилось расходовать на регуляцию ритма сердца, пульса и т.п., а жизнь бы про­носилась мимо. В эволюционном аспекте выигрыш дает сочетание централизированного и децентрализированного управления индивидными и социальными системными каче­ствами личности.

«...Децентрализация, при которой системы работают автономно, обладает одним весьма существенным недо­статком... Этот недостаток связан с тем, что за децентра­лизацию управления приходится платить увеличением времени адаптации. То, что по единому приказу из цент­ра можно сделать в системе за весьма короткое время, если центральное звено заблаговременно получит инфор­мацию об изменениях свойств среды, в децентрализован­ной системе будет осуществляться весьма медленно... Поэтому... имеются как бы два уровня: децентрализированный и централизированный по управлению. Однако эти уровни не дублируют друг друга.

Пока окружающая среда почти неизменна и вполне устраивает человека, децентрализованное управление осу­ществляется в полном объеме. Отдельные его подсистемы функционируют почти автономно и почти не взаимодей­ствуют между собой. Но вот произошло резкое изменение Среды, грозящее человеку неприятными последствиями. Требуется как можно быстрее привести все системы в со­стояние боевой готовности. И тогда срабатывает центра-лизированное управление, переводящее организм в состояние стресса. Основная особенность этой реакции — ее неспецифичность. Она осуществляется в любых опасных ситуациях и направлена на взаимодействие со всеми под­системами организма.

Таким образом, между децентрализированной и цент-рализированной частями системы весьма интересное рас­пределение функций. В медленно меняющихся или неизменных средах децентрализированная часть управле­ния успешно справляется с адаптацией к достижению глобальных целей организма, а при резких изменениях сре­ды организм включает некоторую систему всеобщего на­значения»⁸².

Идеи о сочетании централизированного и децентрали­зированного управления имеют непосредственное отно­шение к проблемам взаимоотношения между различными социальными качествами личности в разных социальных обшностях, а также к взаимоотношению между индивид­ными и социальными качествами в этих общностях. Дело в том, что индивидные свойства потому выступают чаще всего как предпосылки, что они адаптированы в относительно неизменной экологической системе, а тем самым в условиях социально-исторического образа жизни в известном смысле находятся в неизменной экологической ситуации. В результа­те они приобрели в ходе эволюции большую специализа­цию и заслужили право на автономное функционирование в системе личности человека. Несколько менее автоном­ны «центры», заведующие социотипическим поведением личности. Но и здесь преобладающим способом управле­ния поведением является не централизация или децент­рализация, а сочетание децентрализированного и централизированного управления поведением личности. В случае резкой смены экологической ситуации жизни лич­ности режим автономного управления индивидными свойствами человека может смениться режимом центра­лизированного управления. В отличие от всех других био­логических видов любой человек, в том числе и йоги, потенциально обладает возможностью найти, изобрести такие «знаки-средства» либо прибегнуть к существующим в обществе видам символизации пола или возраста, кото­рыми он воспользуется, чтобы взять относительно автономные подсистемы индивидных свойств под пред­намеренный сознательный контроль. Еще в большей сте­пени это положение относится к стереотипизированному социотипическому поведению, обслуживающему индиви­дуальность личности в типовых ситуациях и из-за своей сверхспециализации дающему сбой в тех непредвиденных ситуациях, когда приходится принимать решение, про­изводить личностный выбор.

Положение о сочетании централизированного и децентрализированного управления индивидными подсистемами личности, а тем самым о существовании неспециализи­рованных общих подсистем и специализированных авто­номных подсистем индивида имеет принципиальное значение для поиска тех индивидных свойств человека, например общих психофизиологических механизмов реа­лизации темперамента, которые принимают участие в обеспечении содержательных аспектов поведения лично­сти. Чем более автономна подсистема индивидных свойств, тем вероятнее она подчинена децентрализированному режиму управления и соответственно тем менее выраже­но ее участие в обеспечении регуляции поведения лично­сти. Отсюда следует, например, что направление поиска различных общих индивидных свойств, обеспечивающих реализацию поведения в непредвиденных неспецифичных ситуациях, которое начато в исследованиях Б.М.Теплова и В.Д.Небылицина, перспективнее, чем направление по­иска связей поведения личности с более автономными филогенетически древними подсистемами децентрализи-рованной регуляции человеческого организма (Э.Кречмер, У.Шелдон).

4. Использование индивидных свойств как «знаков», «средств», с помощью которых человек овладевает своими индивидными особенностями и корректирует их, лежит в основе происхождения индивидных стилей поведения личнос­ти и открывает большие возможности компенсации, кор­рекции природных форм реагирования индивида при обучении различными профессиями, в психотерапии и психокоррекции. Изучение индивидуальных стилей деятельности (Е.А.Кли­мов) помогает увидеть, как индивидные свойства из орга­нических предпосылок поведения личности в условиях определенного социально-исторического образа жизни преобразуются в результаты, и тем самым проследить за­кономерности преобразования природных индивидных свойств в процессе развития личности в персоногенезе и социогенезе.

К органическим побуждениям индивида, имеющим видотипичный характер, относятся побуждения голода, жажды, половое побуждение, высту­пающие как органические предпосылки осуществления деятельности. «В психологии потребностей нужно с само­го начала исходить из следующего капитального разли­чия: различения потребности как внутреннего условия, как одной из обязательных предпосылок деятельности и потребности как того, что направляет и регулирует дея­тельность субъекта в предметной среде»⁸³. Потребность как органическая предпосылка деятельности субъекта относит­ся к индивидным свойствам, проявляющимся в актива­ции и возбуждении, в обладающей слабой селективностью поисковой активности, то есть в формально-динамичес­ких характеристиках деятельности человека. После встре­чи органического побуждения с тем или иным объектом потребность преобразуется в мотив деятельности личнос­ти и начинает определять направленность поведения.

П.В.Симонов предпринимает попытку рассмотреть проблему побуждения в контексте эволюционного под­хода, напоминая, что элементарной единицей эволюции является популяция, а не отдельная особь. Он также отмеча­ет, вслед за А.А.Ухтомским, что с возникновением соци­ального образа жизни «основной тенденцией развития мотивов (потребностей — А.А.) является экспансия в смыс­ле овладения средой во всех расширяющихся простран­ственно-временных масштабах (хронотипе), а не редукция как стремление к защите от среды, уравновешенности с ней, разрядке внутреннего напряжения... Эта тенденция развития («потребности роста»), по терминологии запад­ных авторов, может реализоваться только благодаря ее диалектическому единству со способностью к сохранению живых систем и результатов их деятельности, благодаря удовлетворению потребностей нужды»⁸⁴. Таким образом, П.В.Симонов разделяет побудительную сферу человека как бы на две подсистемы: одна подсистема обеспечивает гомеостаз и в эволюционном аспекте выражает общую тен­денцию к сохранению вида; другая подсистема, в состав которой входят, например, потребности познания, вы­ражает тенденцию развития вида на уровне отдельного индивида. Рассмотрение проблемы побуждений индивида с позиции эволюционного подхода представляет важный шаг в преодолении преобладающего в психологии изуче­ния потребностей, изолирующего потребности из процесса развития в биогенезе, социогенезе и персоногенезе.

Вместе с тем подобный анализ человека в известном смысле остается в рамках механического расчленения по­требностей сферы индивида на биологические потребности, подчиняющиеся закономерностям естественного отбора, и присущие человеку социальные потребности.

Несколько иной вариант анализа биологических по­требностей предлагает известный этнограф С.А.Арутю­нов. Он отмечает, что уже на уровне чисто биологических явлений, например родов, полового акта и т.п., проявля­ются этнические различия, обусловленные образом жиз­ни. Эти этнические различия затрагивают те способы, те приемы, посредством которых удовлетворяются естествен­ные потребности, то есть внешнюю сторону поведения, в то время как сам характер действий остается неизмен­ным, универсальным и инвариантным. Человек может спать и на полу в шалаше, и удерживаться от сна, но альтернативного действия в сфере естественного поведе­ния (не спать вообще) не существует. По мнению С.А.Ару­тюнова, «естественные» модели поведения тем и отличаются от социокультурного поведения, что они не имеют аль­тернативы (есть или не есть, спать или не спать и т.п.). Реализация «естественного» поведения, побуждаемого об­щечеловеческими индивидными потребностями, не пред­полагает выбора конечной цели поведения, а социальный образ жизни затрагивает способы достижения этой цели.

Иная точка зрения заключается в том, что органичес­кие побуждения индивида не представляют характеристику особи как таковой, а выражают отношения, системные качества индивида (В.А.Иванников). Последовательное про­ведение этой точки зрения приводит к тому, что соци­ально-исторический образ жизни личности в обществе преобразует как побуждения индивида, так и способы их удовлетворения. Сфера человеческих потребностей не мо­жет быть разведена на «потребности нужды» и «потребно­сти роста», а тенденции к сохранению и изменению развивающейся системы относятся к любым проявлени­ям мотивации человека. Граница проходит не между био­логическими и социальными потребностями человека, а между потребностями человека и потребностями живот­ных, так как исторические преобразования охватывают всю сферу потребностей человека (А.Н.Леонтьев). Действует ли механизм «редукции напряжения» или нет, зависит не от естественного или социального генеза потребностей самих по себе, а от того, какое место в структуре челове­ческой деятельности занимают те или иные побуждения. Зависимость механизмов регуляции органических побуж­дений от того, какое место занимают они в структуре де­ятельности человека — место мотива, цели, условия осуществления деятельности, — выступает при рассмот­рении такого «естественного» побуждения, как голод.

Положение о зависимости влияния потребности на поведение от ее места в структуре деятельности личности было конкретизированно в гипотезе, согласно которой влияние пищевой потребности на поведение личности зави­сит от того, в установках какого уровня деятельности про­является эта потребность (А.Г.Асмолов). Из этой гипотезы вытекают следующие предположения. Если потребность к пище приводит к актуализации импульсивных установок (установок на уровне операций), то она должна подав­ляться целевой установкой, вызванной инструкцией (ус­тановкой на уровне действия). Изменение воздействия на поведение импульсивной установки на пищу может про­изойти лишь в том случае, если в ситуации депривации пищевой объект займет место мотива деятельности. При этом импульсивная установка на пищевой объект возвы­сится до уровня смысловой установки (установки на уровне деятельности) и станет подавлять целевую установку, не связанную с пищей. Если же взять испытуемых, у кото­рых мотивы, связанные с пищей, занимают ведущее ме­сто в мотивационной сфере личности, то у них смысловая установка на пищевые объекты будет проявляться в дей­ствиях, прямо не связанных с пищей.

Изложенная гипотеза обусловила построение методи­ки эксперимента и выбор определенного контингента испытуемых (С.А.Курячий). В основу специально создан­ной для проверки данной гипотезы методики был поло­жен методический принцип «прерывания» деятельности, в данном случае за счет введения неопределенной стиму­ляции. Кроме того, методика была построена так, чтобы «столкнуть» между собой установки различных уровней деятельности и тем самым выявить доминирующую ус­тановку.

Эксперимент проводился в два этапа. Вначале испы­туемым предлагали чистый листок бумаги и бланк с за­данием, в котором содержались «скелеты» слов, например: ко-ка, -олод-, тор-, б-лка (всего 24 слова). Затем испытуемым давалась инструкция, в которой их просили как можно скорее вставить пропущенные буквы в слова так, чтобы образовалось слово, отвечающее теме «Природа». Если слово с ходу не удавалось заполнить, то ¹ испытуемого просили переходить к следующему слову. После выполнения первого этапа эксперимента испыту­емых просили вернуться к тем словам, которые им сразу не удалось заполнить, и вставить в них пропущенные буквы, уже не придерживаясь какой-либо определенной темы. Таким образом, из предложенных «скелетов» слов можно образовывать слова, относящиеся как к теме «При­рода» (например, белка, торф, ветка), то есть в соответ­ствии с заданной инструкцией, так и слова, имеющие прямое (булка, торт) или косвенное (вилка, блюдо) отношение к пище. В эксперименте участвовало три груп­пы испытуемых. Первая группа — контрольная. В нее вош­ли студенты факультета психологии МГУ (25 человек). Вторая группа испытуемых состояла из больных, прохо­дящих в клинике курс лечения голодом (10 человек). В третью группу испытуемых вошли больные нервной ано-рексией, проходящие курс лечения в клинике (7 чело­век). Остановимся вкратце на характеристике этой группы больных. Заболевание нервной анорексией, невротичес­кое по своему характеру, наблюдается преимущественно у молодых склонных к полноте девушек. Оно начинается с того, что ради улучшения внешности или по какой-либо аналогичной причине девушки начинают резко ог­раничивать себя в питании, что обычно приводит к сильному истощению и дистрофии. В ходе развития забо­левания мотив произвольного голодания становится до­минирующим в жизни этих больных, нередко подчиняя себе все остальные мотивы.

Выбор пал на больных нервной анорексией именно потому, что для них все события и предметы, связанные с едой, имеют личностный смысл, который и проявляется в соответствующей фиксированной смысловой уста­новке (М.А.Карева).

В экспериментальном исследовании было установлено, что испытуемые контрольной группы образовывают сло­ва преимущественно в соответствии с инструкцией, свя­занной с темой «Природа». У них пищевая потребность реализуется на уровне операций, обусловливая существо­вание импульсивных установок, которые подавляются целевой установкой, вызванной инструкцией. Сходная картина наблюдается у больных, находящихся на лече­нии голодом сроком до одного месяца. У них количество «пищевых слов», данных в первой части эксперимента, лишь незначительно превосходит количество «пищевых» слов в контрольной группе. Этот факт нивелирования воз­действия пищевой депривации на мотивационную сферу подтверждает предположения об относительной незави­симости поведения от воздействия пищевой депривации. У этих больных целевая установка, как и в контрольной группе, подавляет импульсивные установки на пищевые объекты.

Однако во второй части эксперимента у этих больных возрастает количество слов на тему «Пища», поскольку ситуация голодания, естественно, повышает у данного контингента испытуемых значимость связанных с пищей объектов и ситуаций.