Дискурсивно-стилистическая эволюция медиаконцепта: жизненный цикл и миромоделирующий потенциал

4.1. Миромоделирующий потенциал регионально маркированного концепта нефть в томской медиасфере

Особый вариант семантического развития получают медиаконцепты в региональном медиадискурсе. Думается, что миромоделирующий потенциал регионально маркированных концептов приобретает в местных инфосферах особые спецификации, влияющие на факторы формирования их миромоделирующего потенциала.

Значимость нефти для всех аспектов жизни Томской области трудно переоценить. Нефть занимает первое место в структуре экспорта региона, на предприятиях нефтяной отрасли трудится значительная часть жителей, нефть стала причиной и стимулом освоения северных труднодоступных территорий. Так, г. Стрежевой, расположенный за 63 градусом северной широты, самим своим появлением обязан месторождениями нефти, составляющим главное богатство Томской области (Официальный сайт Администрации Томской области. URL: http://tomsk.gov.ru).

Проведенный с помощью метода незаконченных предложений осенью 2010 г. в г. Стрежевом лингвистический эксперимент (респондентам предлагалось закончить фразы: В газетах часто пишут, что нефть…; А мне кажется, что нефть…; Для моей семьи нефть…; Для моего региона нефть…; Для моей страны нефть…) ярко показал «нефтецентризм» концептосферы жителей томского севера (см. об этом подробнее в параграфе 4.3). В 102 из 105 (97 %) анкет продемонстрировано четкое понимание стрежевчанами беспрецедентной важности нефти для благополучия не только всей страны и региона, но и личного, семейного. В 83 (79 %) анкетах фигурирует самый распространенный парафрастический «заместитель» слова нефть – публицистический штамп черное золото, наиболее емко фокусирующий семантику своего прототипического предшественника, концепта золото (см. об этом в параграфе 2.3).

Поскольку нефтяной фактор лежит в основе экономического благополучия региона, закономерно, что влияние его на все иные стороны жизни территориального сообщества исключительно велико и разновалентно. Соответственно, региональный мадиадискурс, репрезентируя и конструируя общественное сознание, фокусирует и материализует в медиатекстах наиболее значимые для политико-экономической и социокультурной жизни региона концепты во всей системе своеобразных созависимостей и коррелятивных соотнесенностей, свойственных региональной картине мира.

Исследование специфики вербальной репрезентации медиаконцепта нефть как ключевой детерминанты общественного сознания жителей Томска и Томской области позволяет выявить миромоделирующий потенциал данного медиаконцепта на основе анализа текстов местных СМИ.

С целью описать разные фазы жизненного цикла медиаконцепта нефть в СМИ нефтедобывающего региона был проанализирован значительный фрагмент томского медиадискурса с 2002 г. по настоящее время. Было произведено сочетающее приемы контент-анализа, а также контекстологического, концептуального, лингвокультурологического анализа комплексное исследование более 30 000 текстов местной прессы, радио, телевидения, Интернета.

Для выявления и описания динамики дискурсивно-стилистической эволюции концепта был применен сравнительно-сопоставительный анализ медиасообщений разных лет, сопоставлен медийный нарратив релевантных для нашей тематики хронологически рекуррентных периодов (декабрь–январь разных лет как время подведения итогов года, сентябрь как время празднования Дня нефтяника и др.).

Считается, что импульс активной семантической жизни данный «экономико-сырьевой» медиаконцепт получил в начале 2000-х по объективным причинам социально-экономического характера, в том числе макроэкономическим и глобально-политическим. Именно в это время «цены на нефть выходят на устойчиво повышающуюся траекторию», «на мировом нефтяном рынке происходят тектонические сдвиги», США уступают России второе после Саудовской Аравии место по добыче этого углеводородного продукта [Симония, 2005].

До сих пор начало нового века прочно ассоциируется с актуализацией нефтяной тематики в общественном сознании россиян, актуализации столь яркой, что факт роста цен на нефть становится прецедентным, к нему апеллируют как к общеизвестной примете описываемого времени, некоему историческому индексу, избирают эталонным объектом сравнения в компаративных структурах: Исчезновение домашних тараканов в начале 2000-х было стремительным. Стремительнее, наверное, росли только цены на нефть (Новая газета, 2009, 7 сент.).

Однако семикратный рост мировых цен на нефть с начала 2002 г. по середину 2008 г., названный экономистами «нефтяным шоком» [Крейндель, 2009], уже к середине 2000-х начал осмысляться прессой нефтедобывающего региона и местным сообществом неодномерно: не только как сугубо позитивный фактор, обеспечивающий стабильность и процветание территории.

Если в 2003 г. томская пресса в основном освещала успешные социальные и экономические проекты крупнейшей в то время в России нефтяной компании, работавшей и на томской земле: Вчера состоялось итоговое заседание оргкомитета конкурса «Человек года». Напомним, что с инициативой его проведения четыре года назад выступили нефтяная компания «ЮКОС» и администрация Томской области (Томский вестник, 2003, 27 дек.); 26-27 сентября… состоялось очередное расширенное заседание правления НК «ЮКОС». Темой большого разговора нефтяников стало обсуждение задач компании в области технологического лидерства (Томский вестник, 2003, 29 сент.), то уже в 2004 г., в том числе – по причине весьма травматичного для области банкротства «ЮКОСа», наряду с демонстрацией успеха: Лидируем в нефтедобыче. В Томской области, несмотря на известную ситуацию вокруг компании «ЮКОС», добыча нефти растет (Красное знамя, 2004, 03 дек.), звучат весьма значимые для динамики регионального самосознания импульсы сомнения и осторожного скепсиса. Поводом для развития данного ракурса нефтяной темы служат обоснованные и дальновидные, как показало время, опасения возможных последствий «головокружения от успехов». В медиаматериалах начинает актуализироваться семантика предела, некой крайней точки, пика, за которым неминуемо последует спад.

Это касается, во-первых, что закономерно, макроэкономического показателя цены на нефть, высокий уровень которой и обеспечивает относительное благоденствие: Однако, по мнению этого авторитетного эксперта, укрепление рубля в первую очередь построено не на росте промышленных активов, а на нефтедолларах. В то же время сырьевой рынок нестабилен, настаивает наш источник, и строить государственную финансовую политику на нефтяных ценах опасно. Это грозит катастрофой, если нефтяные цены вдруг поползут вниз (Томский вестник, 2004, 14 дек.); В 2003 году мы выросли почти на 7 процентов не только потому, что у нас хорошая страна и хорошие работники, а прежде всего потому, что у нас хорошая нефть: не было бы таких хороших цен на нефть, мы выросли бы не на 7 процентов, а на 4–5, не более… Нефтяные цены – вещь непрогнозируемая… и цены будут снижаться. А это означает, что наша экономика не будет получать таких сверхвысоких доходов, и нельзя прогнозировать такой же благоприятной ситуации (Красное знамя, 2004, 21 дек.).

В обоих контекстах надо отметить единодушие в выражении недоверия основной причине экономической стабильности, ярко проявленного в противительных конструкциях, где первая часть эксплицирует правильное и должное, а вторая – не вполне отвечающее адекватному представлению о порядке вещей (не на росте промышленных активов, а на нефтедолларах; не только потому, что у нас хорошая страна и хорошие работники, а прежде всего потому, что у нас хорошая нефть). Позиция авторов конкретизируется в первом случае посредством использования приобретшего в медиадискурсе негативно-пренебрежительный оттенок композита нефтедоллары, а во втором – в смысловой игре с полисемантом хороший, актуальное значение которого в последних двух из четырех употреблений (хорошая нефть; хороших цен на нефть) иронически «перевернуто». В то же время надо отметить элементы коммуникативной некатегоричности и осторожности в подаче скептических оценок и прогнозов – ссылки на авторитеты, семы постепенности и процессуальности глагольного действия (цены вдруг поползут вниз; цены будут снижаться, а не свойственное медианарративу 2008 г. обвал цен, цены рухнули).

Во-вторых, смысл предела, превышения разумной нормы фигурирует и в материалах об объемах нефтедобычи: …сможет ли Томская область удвоить валовой региональный продукт к 2010 году... При существующих темпах роста экономики получается, что можем. Но сейчас, когда львиную долю этого обеспечивают нефтяники, нужно думать о будущем, когда они выйдут на оптимальный уровень добычи и большего роста не будет. А по ощущениям В. Кресса, «на полку» нефтяники вышли уже в этом году (Красное знамя, 2004, 06 янв.). Как видим, и здесь сильна квантитативная семантика, а нагнетание «размерных» лексем и идиом стимулирует смысл чреватой негативными последствиями чрезмерности: удвоить, темпы роста, львиная доля, оптимальный уровень, выйти «на полку». Не случайно губернатор, демонстрируя, что он профессионально владеет ситуацией в самой важной для области промышленной сфере, использует жаргонизм нефтяников выйти «на полку», определяющий предельный уровень нефтедобычи (Ср.: Консорциум должен выйти «на полку» добычи в 170 тыс. баррелей в сутки в течение 6–7 лет (ЦентрАзия, 2010, 06 авг. URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1281041280).

То, что анализируемый медиаконцепт стал активно эволюционировать, наращивая зоны и детализируя направления своего ассоциативно-смыслового развертывания, ярко проявляется в материалах иронического характера. Так, информационно-развлекательное издание «Буфф-Сад» публикует фельетон, высмеивающий актуальный для докризисных 2000-х новогодний штамп о кардинальном улучшении жизни россиян: Экономика, как обычно по январям, дала невиданный надой, прирост и приплод. Особенно рьяно развивалась нефтяная отрасль, потому что нефтяники поняли – надо быстро все выкачивать и сваливать. Но качалки у них не могут все сразу, поэтому разгон происходит постепенно. Раз баррель, два баррель… (Буфф-Сад, 2004, 15 янв.). Недоверие обывателя к обнадеживающей статистике и безрассудному оптимизму проявляется в иронических атрибутивах-гиперболах (невиданный, рьяно), в восприятии самого труда нефтяников и их намерений как несерьезных, инфантильных и безответственных. Многозначность глагола в составе профессионализма качать нефть позволяет автору простроить развернутую метафору, связанную с семантикой детства и качания на качелях или в качалке, подкрепленную трансформой детской считалки, в которой в роли предмета счета выступает для рядового носителя языка десемантизированное заимствование баррель.

Итак, уже в прессе 2004 г. мы наблюдаем весьма неоднозначное и противоречивое отношение регионального сообщества к томской нефти. Благом или проклятьем предстает для жителей Томска и Томской области главный источник их экономической и социальной стабильности? Каковы основные траектории развития и ведущие грани медиаконцепта нефть в томских СМИ? В чем своеобразие фрагмента региональной картины мира, им сформированного? Попытаемся ответить на эти с вопросы на основе анализа томских медиатекстов.

Для получения объективных верифицированных данных о частотности экспликации нефтяной тематики в томском медиапространстве нами был осуществлен количественный анализ выпусков газеты «Томский вестник» за 2005 г. Это областное ежедневное печатное издание, призванное освещать общественно-политическую, социальную, культурную жизнь Томской области, одно из самых популярных в регионе. Методом сплошной выборки из журналистских текстов 220 номеров этой газеты за 2005 год (именно в это время нефтяная тематика была особенно актуальна в связи с «делом Юкоса») нами были выявлены вербальные репрезентанты медиаконцепта нефть, имеющие в своем составе корень нефт- или содержащие этот компонент в свернутом виде (в аббревиатурах типа ВНК – Восточная нефтяная компания).

Количественные данные таковы: обнаружено 2181 лексическая единица, эксплицирующая данный концепт, т.е. в среднем в каждом из номеров газеты встречается примерно по 9 прямых репрезентантов анализируемого медиаконцепта. (Под прямыми репрезентантами имеются в виду узуальные репрезентанты концепта и слова, связанные с ними деривационными отношениями).

Как показало исследование, более половины из выявленных прямых лексических репрезентантов медиаконцепта нефть в рассматриваемом корпусе газетных текстов являются эргонимами – наименованиями деловых объединений людей (учреждений, корпораций, предприятий, обществ, заведений) [Подольская, 1988, с. 151]. Так, композит нефтехим самостоятельно или в составе более сложных композитов (например, Томскнефетехим) либо дериватов (например, нефтехимический комплекс) встречается 528 раз, композит томскнефть – 515, сибнефть – 76, синлекс нефтяная компания – 68. Среди эргонимов – наименований предприятий в «нефтяных» районах области – встречаются такие многоэлементные образования, как Сибдорнефтегаз, Нефтепромбурсервис, Сибнефтегазстрой.

Поскольку имена собственные, в том числе и эргонимы, «составляют ономастическое пространство, определяемое моделью мира, существующей в когнитивном представлении народа, дающего имена», а «названия никогда не существуют в одиночку, они всегда соотнесены друг с другом» [Исакова, 2008, с. 3], такое разнообразие «нефтяных» эргонимов и высокая степень их представленности на страницах областной газеты позволяют говорить об исключительной важности анализируемого концепта в региональной концептосфере вообще и медийной ее ипостаси в частности: нефть и все, что с нею связано, мыслится залогом социального благополучия т.н. сырьевого региона и страны в целом, а также основой стабильности позитивного имиджа территории (ср. заголовочные комплексы двух материалов газеты от 03 сент.: (1) Нефть-кормилица. Без этой отрасли невозможно будущее Томской области и (2) Время нефти. Углеводородное сырье возродило Россию после дефолта).

Исследователи городского ономастикона относят рассматриваемые урбанонимы-композиты к «техногенным» эргонимам [Яковлева, Емельянова, 2006, с. 86]. В самом этом атрибутивном терминообозначении отражен «социоприродный трансформирующий характер при преобладании экономических и научно-технических доминант развития и рационализации, которые задают динамику происходящих изменений, направляют эволюцию человечества в мир искусственной, постбиосферной жизни» [Дергачева, 2009, с. 172 – 173].

Семантическая аура техногенности, неестественности, машинности, неминуемо сопровождающая функционирование нефтяных эргонимов в медиадискурсе, требует в целях их «социальной реабилитации» введения в контексты отприродных и архетипически позитивных нейтрализаторов таких тематических областей, как семья, детство, здоровье. Ведущей в материалах становится PR-функция создания положительного имиджа предприятий, позиционирования их как социально ответственных благотворителей, пекущихся об общем деле.

Показательно, что «нефтяные» эргонимы и образованные от них номинации на газетной полосе почти всегда служат актуализации наиболее социально значимых тем и контекстов, структурирующих локально окрашенные модусы самосознания и медиапрезентации регионального социума: предприятия нефтяной отрасли и его работники выступают в роли тех, кто приносит пользу обществу, в таких сферах, как благотворительность (Каждому ребенку – по кусочку счастья. В областном Театре драмы прошла благотворительная елка для 850 ребятишек из 12 детских домов и интернатов. Ее организаторами и спонсорами стали Томский филиал КБ «Газпромбанк», ООО «Томсктрансгаз», ООО «Томскнефтехим» и ОАО «Востокгазпром» /06.01.05/); спорт и здоровье (Нефтехимовцы пинают и отбивают /13.01.05/); Хилых нефтехимиков не бывает /25.02.05/); рост и укрепление предприятия и его деловой репутации (Двери в будущее. Подзабытое слово «новоселье» нефтехимики вспомнят уже в ближайшее время /28.01.05/; Омский оптимизм для Томской области. Местные нефтегазостроители отстояли свой авторитет /14.04.05/). Особо подчеркивается участие нефтяных структур и в масштабных городских социальных проектах (Отличается нефтехим и продуманной социальной политикой: поддерживает Томский шахматный клуб, реконструировал томский Буфф-сад, стал одним из главных спонсоров празднования 400-летия города), и во внутрикорпоративных (…на преимуществах и льготах, которые предоставляет нефтехим своим работникам. Например, предприятие реализует собственную жилищную программу, в рамках которой в ближайшем будущем начнется строительство собственных жилых домов /18.01.05/).

Доверие к нефтяной отрасли достигается и через описание индивидуальных судеб людей. Актуальной является тема «маленького человека», обычного труженика, с его незамысловатой историей успеха, коим он обязан и своим личным качествам, и родному предприятию. Утверждается идея семейной преемственности, успехи детей из северных районов области преподносятся как следствие рабочей доблести отцов: Юное дарование из Стрежевого. В каких семьях вырастают такие ребята? Мама, Светлана Васильевна, диспетчер на городском автобусном предприятии, отец, Андрей Валентинович, машинист спецтехники на нефтепромысле. Так что семья самая обычная, только с особым вниманием к жизни детей, поддержкой, созданием условий в надежном домашнем тылу /21.01.05/; Я выросла в деревне. Моя мама по образованию бухгалтер, а папа водитель в АТП, а еще у меня есть брат, который учится в политехническом техникуме на факультете разработки нефтяных месторождений. Вот такая моя семья! /27.01.05/.

Особо выделяется в нефтяном дискурсе «Томского вестника» благополучного в экономическом плане 2005 г. тема нефтяного образования, ставшего по понятным причинам крайне модным и престижным. Концептуальная спайка нефть – образование становится знаковой для региона, где оба члена коррелятивной пары являются локальными брендами: Вчера в резиденции посла Ее Величества королевы Великобритании в России прошла торжественная церемония. Выпускники центра профессиональной переподготовки специалистов нефтегазового дела Томского политехнического университета получили дипломы международного образца из рук посла Ее Величества королевы Великобритании в России /29.01.05/; Передовые нефтегазовые компании вкладывают средства в обучение персонала. Сегодня необходимость подготовки современных кадров обусловлена тем, что нефтегазовое производство базируется на наукоемких технологиях, создаваемых на базе новейших знаний /03.02.05/; На нефтехиме дали старт подготовке элитных кадров. Подготовка «отборных» специалистов – тенденция сегодняшнего дня. Предприятию, желающему быть лидером, нужны молодые специалисты, нацеленные на успешную карьеру, и уже на студенческой скамье приобретающие именно те знания, которые нужны для решения производственных задач. В свою очередь такие специалисты становятся элитными и могут рассчитывать на успешную карьеру /18.01.05/. Данные контексты насыщены индексами престижности вплоть до тавтологических повторов: апелляциями к авторитету Европы и высоких должностных лиц (посла Ее Величества королевы Великобритании в России), атрибутивами новаторства (передовые, современные, наукоемкие, новейшие), «модными» прилагательными с семантикой исключительности (элитные, «отборные», успешные), номинациями нацеленной в будущее прогрессивной динамики (дали старт, тенденция, лидер, карьера).

Как видим, одной из ведущих функций эргонимов в качестве прямых репрезентантов медиаконцепта нефть в томской прессе является функция формирования позитивного социального имиджа нефтедобывающего региона в местном медийном коммуникативном пространстве.

Однако совершенно иное прочтение начинает получать нефтяная тематика с расширением интерпретационного контекста, с введением в медиаматериалы аналитического ракурса, связанного с осмыслением жизнедеятельности и путей развития Томской области как сырьевого региона.

Начнем с того, что информационными усилиями СМИ в последнее десятилетие такой специальный макроэкономический показатель, как стоимость нефти на мировом рынке, стал для массовой ментальности т.н. «приватизированным знанием», информацией константного фона общения. Яркое доказательство тому – включение топиков о цене нефти в повседневный дискурс, причем в качестве фатической вставки, некой общей всем известной темы, посредством которой устанавливается доверительный контакт между собеседниками.

Так, журналистка, начиная интервью с известным рок-музыкантом Б. Гребенщиковым, выбирает стоимость нефти в качестве отправной точки коммуникации: Он уже снял свое красное пальто и очки с оранжевыми стеклами, сидит напротив за серым офисным столом, и все выглядит так, будто мы собрались обсудить, скажем, цены на нефть (Домовой, 2002, 04 апр.). То, что беседа предстоит отнюдь не с экономическим светилом, а с ярким представителем творческой элиты, только подчеркивает фатический и традиционный характер темы, подобный разговорам о погоде. Публицист Роман Лейбов в эссе «Разговоры о погоде» (Русский журнал, 2001, 29 авг.) замечает: Это всегда – разговор о Роке. Как все константные фоновые темы, сопровождающие бытовую неофициальную коммуникацию, как обсуждение состояния здоровья и погоды, стоимость нефти стала символизировать некую стабильную детерминанту повседневности. Ее смысловым модификациям стали присущи черты фатализма и предопределенности, свойственные любым упрощенным объяснительным моделям массового сознания, примитивизирующим базовые координаты быта и бытия.

В томской медиасфере колебаниями цены на нефть в рамках плокостной аксиологический дихотомии низкая цена – плохо, высокая –хорошо объясняется общее благополучие / неблагополучие государства и региона в прошлом, настоящем и будущем: Советского Союза не стало, нефть упала в цене, денег в государстве не стало (РТР-Томск, 2009, 27 июн.); Мы хорошо живем, пока хорошо с нефтью. Но когда падает, мы каждый раз утыкаемся в то, что внутренний спрос в стране плох (Час Пик. Суббота, ТВ-2, 2009, 19 дек.); При этом их решение поднять отпускные цены напрямую зависит от мирового рынка сырья, где нефть вновь растет (Вести-Томск, Утро, РТР, 2009, 03 июн.); По нефтяной отрасли иногда складывается впечатление, что начинаем подниматься, растет цена на нефть, потом опять снижение. Сейчас опять перевалила цена за 60 долл. за баррель. Это для территории, которая добывает нефть, хорошо (ТВ-2, 2009, 28 мая). Как видим, медиатексты не демонстрируют в данном случае ни синонимического разнообразия, ни окказионально-экспрессивных новшеств, максимально схематизируя семантику прямой тотальной зависимости качества жизни от роста или падения стоимости углеводородного сырья.

Узловая метафора, описывающая колебания цены на нефть, – устойчивая и практически стершаяся языковая метафора движения по вертикали, в семантической структуре которой движение вверх, в том числе преодолевающее определенные рубежи и препоны, олицетворяет мелиоративно оцениваемое качество (растет, подниматься, перевалила), а движение вниз, в том числе резкое, стремительное, – пейоративно (упала, падает, снижение). При этом внимание привлекает лаконичность и некоторая вербальная примитивность в выражении оценок (не стало, плох, хорошо), не предполагающем ни какой-либо детализирующей нюансировки, ни поясняющего комментария. Кроме того, во многих случаях мы наблюдаем эллиптический пропуск лексемы цена или стоимость (нефть растет, нефть падает), что демонстрирует типичность и самой вербальной модели, и лежащей в ее основе метафоры, типичность, позволяющую автору сэкономить речевые усилия без ущерба для понимания сообщения.

Столь же однобоко и однообразно падение цен на нефть олицетворяет в медиатекстах некую рубежную темпоральную веху, отделяющую идеализируемое недавнее «докризисное» прошлое от неприглядного «кризисного» настоящего: До кризиса там в основном использовали импортное электрооборудование, денег у нефтяников хватало (Красное знамя, 2009, 2 янв.); Сейчас нефть играет ключевую роль в судьбе российской экономики. Кризис восстановил давнюю зависимость российского рынка от цен на нефть (Томский вестник, 2009, 22 мая). Протекание кризиса и колебания цены на нефть преподносятся как два неразрывно связанных взаимозависимых процесса: …постепенное повышение цен на нефть и снижение инфляции могут создать более благоприятные условия во 2-м полугодии, в результате которых в 2010 году российская экономика сможет возобновить умеренный экономический рост (Выходной, 2009, 04 июл.).

Во многих материалах СМИ отражены внедряемые в массовое сознание интенции настороженности и негативных ожиданий, связанных с необъяснимостью и непредсказуемостью ценового поведения нефти – фактора, никоим образом не зависящего ни от поведения обычных граждан, ни от действий властей: Рост цен на нефть не дает власти права успокаиваться и не выполнять антикризисные мероприятия (Парламентская неделя, 2009, 31 мая); И хотя сейчас курс рубля и цены на нефть стабилизируются, к осени ожидается вторая волна кризиса (Формула закона, РТР-Томск, 2009, 30 мая). Поэтому, как в противодействии любым проявлениям фатальной стихии, оптимальным способом самосохранения становится рецепт не расслабляться, быть информированным, готовиться к худшему, «зашитый» в подтекст медиасообщений с помощью нагнетения негативной семантики противостояния посредством отрицательных частиц и приставок (не, анти) и противительных конструкций с союзом хотя.

Действительно, именно в период нефтяного бума и, тем более, в период кризиса цена на нефть стала олицетворять, с одной стороны, некий универсальный эталон, точку отсчета, а с другой – столь же универсальное оправдание собственной непопулярной ценовой политики для всех других экономических сфер, например, для строительной и риэлтерской (Говоря о факторах, влияющих на динамику роста цен на рынке жилья, стоит отметить рост цен на нефть (Деловой обзор, ТВЦ, 2007, 26 дек.)) и даже столь далеких от нефти, как косметическая (Изменения спроса на рынке косметики не произошло… Сложно делать перспективные прогнозы, все зависит от макроэкономических показателей, это нефть (Эхо Москвы в Томске, 2009, 08 июн.)).

Так цена нефти становится одним из мощных факторов, определяющих течение жизни, а ее рост – показателем стабильности, обычности, типичности этого течения, причем для обыденного сознания показателем отнюдь не оптимистическим. Симптоматично в данном случае появление сравнений с нефтью опять же далеких от нее реалий, стоимость которых интерпретируется с позиций коллективной этики как неоправданно завышенная: Причина, по которой предприятия и организации не торопятся везти снег на официальные снегоотвалы, кроется в цене снега, которая год от года растет, словно нефть (Вести-Томск. События недели, РТР, 2009, 13дек.); Местность там красивая, поэтому участки под строительство будут стоить дорого. На их продаже можно навариться больше, чем на нефти (Томская неделя, 2009, 03 июл.).

Итак, анализ текстов томских СМИ показывает, что смоделированный в медиапространстве ресурсодобывающего региона фрейм цены на нефть, даже когда она высока, не является однозначно позитивно оцениваемым региональным сообществом. Коллективная языковая личность, не владеющая специальными экономическими познаниями, склонна видеть в данном постоянно фигурирующем в СМИ макроэкономическом показателе феномен deus ex machina, которому приписывается большая объяснительная сила, способность адекватно обосновывать реальное положение дел. При этом сама цена на нефть как deus ex machina воспринимается как сугубо внешний, рационально необъяснимый и поведенчески непредсказуемый, но крайне сильный и объективный фактор влияния и фактор зависимости.

Так, представление о несоответствии труда нефтяника и его большой зарплаты, несоответствии вложенных усилий и астрономических доходов, получаемых нефтяной отраслью, коррелятивное соотнесение нефти и богатства – один из устойчивых социальных неостереотипов.

В диссертационном исследовании О.В. Ильиной, посвященном изучению стереотипных представлений о богатых и бедных в социокультурном контексте современной прессы, доказывается, что, несмотря на «частичную дестереотипизацию представлений о богатых», «в обыденном сознании закреплены негативно окрашенные стереотипные представления о богатых. Ответственность за бедность и бедных перекладывается на государство. Бедный человек оценивается как честный труженик, обладающий высокими нравственными качествами. Богатый – как виновник бедности, а само богатство – как приобретенное нечестным путем и потому аморальное» [Ильина, 2008, с. 6]. Наряду с этим исследователь выделяет в структуре стереотипных представлений о богатых активизацию модуса долженствования (богатые должны делиться с государством, богатые должны делиться с бедными и помогать им) и закрепление в обыденном сознании императива социальной и моральной ответственности имущих перед обществом [Там же, с. 16].

Все связанное с нефтью является символическим средоточием представлений о богатстве. Для нас крайне симптоматично то, что автор указанной выше работы среди пяти парадигм номинаций субъектов-носителей признака «богатый», регулярно получающих приращение «небедный, обладающий средствами, обеспечивающими высокий уровень жизни», отдельной строкой выделяет парадигму номинаций, объединенных смыслом «лицо, занятое в сфере нефтяной промышленности» (нефтяник, нефтяной магнат, нефтяной король, нефтяной барон и др.). Кроме того, описание парадигмы номинаций, объединенных смыслом «специалист по управлению» (директор, гендиректор, начальник, топ-менеджер, босс, управленец и др.), иллюстрируется цитатой именно «нефтяной тематики»: Финансисты говорят, что любой гендиректор нефтяной компании гораздо богаче их [Там же, c. 11–12]. В приведенном высказывании семантика богатства вдвойне усиливается за счет контекстуального партнерства двух ярких лексических маркеров данного признака гендиректор + нефтяная компания.

Как видим, толкование нефтяной тематики в контексте идеи социальной справедливости / несправедливости, трактующее нефтяное богатство как изначально несправедливое и предписывающее, чтобы восстановить «баланс справедливости», делиться с бедными и нести за них ответственность, становится общим местом в массмедийном нарративе.

Несколько иное звучание получают описанные смысловые модели в прессе нефтедобывающего региона. Тотальная экономическая и инфраструктурная зависимость от нефтяного фактора, большое количество занятых в нефтяном секторе жителей, имиджевые ориентиры, не позволяющие дискредитировать «кормящую» сферу, приводят к диссимуляции, намеренной маскировке репутационно невыгодных социальных интенций.

Так, при всей насыщенности регионального медиадискурса сообщениями об исключительной значимости нефтяного фактора для благополучия территории, прямых ассоциативно-вербальных соотнесений богатство – нефть не так много, а те, что есть, имеют обобщающий, неконкретизированный характер, при этом обезличено и достаточно топорно воспроизводят «прописные истины» и расхожие штампы. Речь идет о России вообще, стране богатой и стабильной, насыщенной нефтедолларами («Умные люди», 2008, 29 дек.), о богатых как абстрактно-анонимной социальной страте: Наступил момент, когда понятно: надо богатым помогать бедным (Городская газета, 2009, 27 дек.).

Значительно трансформируется в медиапространстве нефтедобывающего региона такой типовой участок пропозиционной модели богатство – нефть, как зарплата нефтяника, ставшая эталоном высоких доходов, достойного уровня жизни. На другом полюсе прототипической (по Э. Рош) дихотомии в общероссийской прессе находится зарплата учителя, в массовом сознании символизирующая вопиющее несоответствие количества и качества труда вознаграждению: О средней зарплате. Тысяча долларов ежемесячно – это весьма неплохо (во всяком случае, с точки зрения сегодняшнего дня). Но за этой расчетной цифрой скрываются многократные различия между оплатой труда нефтяника и учителя (Российская газета, 2007, 26 июн.).

В томских массмедиа столь откровенное противопоставление неприемлемо, поскольку черевато социальным негативизмом и ростом ксенофобии в области, бюджет которой до 80 % состоит из доходов от нефти. Поэтому, например, в докризисный экономически стабильный 2007 г. о высокой зарплате нефтяников говорят сами нефтяники в контексте их вклада в дело процветания региона и его жителей: Мультипликативно «Томскнефть» дает до 80 % областного бюджета. Средняя зарплата нефтяника 50 тысяч рублей в месяц, а средняя зарплата без нефтянки по области 5 тысяч (Вечерний Томск, 2007, 7 дек.), в контексте добросовестного исполнения налоговых обязательств: Да, у нефтяников и газовиков зарплаты хорошие. Но каждый год мы перечисляем государству 10 млрд. рублей налога НДПИ (Вечерний Томск, 2007, 7 дек.), в контексте повышения уровня жизни и социальной ответственности в форме спонсорства, благотворительности: Средняя зарплата у нефтяников здесь порядка 33-35 тыс. руб. Люди много строят, покупают авто. Предприятия нефтяного и газового бизнеса – это социально ответственные предприятия. Они оказывают помощь детям, старикам. В 2007 г. 23 млн руб. пошли на спонсорскую помощь от нефтяников (Государственное радио «Томск», 2007, 18 дек.).

В пик кризиса, когда острой темой становятся массовые увольнения, снижение и невыплата зарплат: предприятия пошли на сокращенный рабочий день, на сокращенную рабочую неделю, снизился фонд оплаты труда, снизились средние зарплаты (Эхо Москвы в Томске, 2008, 26 дек.), а в областной администрации создается рабочая группа по контролю за своевременностью выплаты зарплаты, модусы стабильности и позитивности нефтяной отрасли эксплицируются в сообщениях о том, что работников предприятий нефтяного комплекса общая беда обошла стороной: все эти предприятия сокращения численности не собираются делать, не уменьшают зарплату (Государственное радио «Томск», 2008, 25 дек.).

В 2009 г., не столь тяжелом, как предыдущий, но прошедшем все же под знаком кризиса и тревожных ожиданий, тема зарплаты нефтяников уходит в подтекст, приобретая характер случайных оговорок, фоновой, периферийной информации. Так, на реплику чиновника от медицины о повышении усилиями администрации зарплаты представителям одной из ряда т.н. низкооплачиваемых профессий (Что касается зарплаты, то средняя зарплата медицинских сестер по Томской области составила 12 тыс. 170 рублей), корреспондент, применив коммуникативную тактику иронической провокации, замечает: Это средняя зарплата. Если нефтяник получает 100, а я – 10, то мы с ним вдвоем неплохо живем на пару (Государственное радио «Томск», 2009, 12 мая).

Однако, как всякая намеренно утаиваемая, латентная, но актуальная и экспрессивно заряженная информация, стереотипный фрейм нефть – богатство, как скрытый нарыв, проявляет себя в томском массмедийном нарративе косвенно, прежде всего в повышении «социально-оценочной» температуры контекстов, посвященных проблеме социальной ответственности нефтяного бизнеса за благополучие региона.

Весьма показательна в этом плане ситуация 2009 г., получившая широкое освещение в местных СМИ, – финансовый коллапс футбольного клуба «Томь», единственного на тот момент клуба премьер-лиги за Уралом. Медийный анализ чрезвычайно сложного положения, когда для «Томи» вероятность летального исхода стала вполне реальна (РИА Новости, 2009, 26июн.), во многом строился на семантическом столкновении в текстовом пространстве двух социально значимых региональных брендов: бренда нефти и бренда футбола («Томь» - это бренд города (Час Пик. Суббота, 2009, 27 июн.)).

Одной из главных причин сложившейся вокруг «Томи» критической ситуации, помимо общего экономического кризиса (Футбольный бум в Томске приостановил кризис (Эхо Москвы в Томске, 2009, 1 июл.)), стало прекращение оказания спонсорской помощи команде томскими бизнес-структурами, прежде всего – нефтяными.

Будучи ограниченными описанными выше причинами имиджевого характера, в большинстве случаев медиарайтеры прибегают к коммуникативным тактикам не прямого, а косвенного обвинения, избирая подчеркнуто нейтральный тон объективного освещения событий: Спонсором «Томи» несколько лет была «Томскнефть», однако после смены владельцев она от клуба отказалась (РИА Новости, 2009, 26 июн.); Но большинству компаний в условиях кризиса не до футбола. Даже в прошлом, достаточно успешном в финансовом плане году из 124 млн руб., которые обещал клубу томский бизнес, мы в итоге получили только 74 млн руб. (Томские новости, 2009, 02 июл.); В. Кресс на вопрос о том, как идут переговоры, ответил прямо: «Плохо. Топ-менеджеры «Томскнефти» еще готовы поддержать клуб, но акционеры компании пока против. Причем если в «Газпромнефти» занимают более или менее конструктивную позицию, то с «Роснефтью» переговоры протекают крайне тяжело» (Вечерний Томск, 2009, 25 июн.).

Вина за сложившееся положение дел не пресонализирована и возлагается на абстрактный и всеобщий кризис, а аксиологические акценты по отношению к «виновникам» расставляются исключительно с помощью модальных операторов (однако; даже; в итоге только; еще, но пока; если, то).

Однако постепенно возмущение и негодование томской общественности, вызванные кризисной ситуацией с томским футболом, начинают «просачиваться» в медиатексты. Контекст решения локальной проблемы о финансировании футбольного клуба постепенно перерастает в обсуждение ключевого вопроса регионального самосознания – вопроса о взаимоотношениях региона и столицы, обязанностей центра и его неправедного безразличия по отношению к ресурсодобывающему региону.

Особая линия развития описываемого футбольного сюжета – апелляции к центральной власти с императивным посылом разрешить сложившуюся ситуацию: Министерство спорта, туризма и молодежной политики России ведет работу с акционерами ОАО «Томскнефть ВНК» по решению проблемы… Поскольку акционерами «Томскнефти» являются государственные компании «Роснефть» и «Газпромнефть», этот вопрос решается в самых верхах российской власти… никто в администрации Томской области и правительстве РФ не имеет намерений распрощаться с единственным за Уралом футбольным клубом (Томский вестник. Буфф-сад, 2009, 01 июл.). Здесь мы наблюдаем довольно распространенную в массмедиа коммуникативную уловку, называемую в теории аргументации подменой тезиса, в данном случае близкую к софизму: поскольку прямо возлагать ответственность на местную нефтяную компанию нельзя, ссылка на то, что владеют этой компанией госструктуры, позволяет перевести обращение к центральной власти из разряда «вассальского прошения» в разряд законного требования.

Введение в текст полных официальных номинаций (Министерство спорта, туризма и молодежной политики России), уравнивание в правах и статусе региона и центра через расположение их вербальных текстовых репрезентантов в позиции синтаксической однородности (никто в администрации Томской области и правительстве РФ), использование построенной на архетипической корреляции верх – власть идиомы в сочетании с интенсификатором самых и атрибутивом российской (в самых верхах российской власти) служат актуализации целого спектра связанных со стереотипом власти центра и центральной власти ассоциативных реакций. Это позволяет одновременно поднять рейтинг региона в глазах его жителей, повысить самооценку (частную и на фоне кризиса далеко не первостепенную региональную проблему решают на самом высоком уровне) и сохранить региональное достоинство за счет приведения не вполне правомерного аргумента о государственной ответственности не только за томскую нефть, но и за томский футбол, всецело зависящий от этой нефти.

Призывы к патроналистским интенциям звучат в традиционном для русского исторического сознания «обращении к царю-батюшке», который способен из благосклонности к просителю употребить свое личное влияние для решения проблемы: За последний год руководство региона, озабоченное ситуацией, проделало огромную работу. В начале марта губернатор встречался с В. Путиным и получил у него определенные резолюции по поводу финансирования клуба. Письма с резолюциями были направлены в «Роснефть» и «Газпромнефть»… Обращения В. Кресса к премьеру и президенту по поводу ситуации и полученные резолюции о поддержке застряли в офисах «Роснефти» и «Газпромнефти» (АиФ в Томске, 2009, 01 июл.). Упоминание имен и должностей высших лиц государства и первого лица области, который ревностно печется о благе региона, специально встречаясь по футбольному вопросу с премьер-министром, служит подкреплению с помощью отсылок к персонализированным авторитетам тезиса о непреложности и неукоснительности исполнения нефтяной отраслью своих социальных обязательств. Не случайно в материале многократно употребляется лексема резолюция (поскольку контекст взят из качественной прессы, вряд ли повторы можно объяснить непрофессионализмом журналиста). Редупликация канцеляризма призвана максимально реализовать оба его общеизвестных значения: решение, постановление съезда, комитета, собрания и надпись начальника на деловой бумаге, содержащая решение по затронутому в ней вопросу [Новейший словарь иностранных слов, 2001, с. 690]. Таким образом многократно актуализируется пропагандируемый СМИ тезис о поддержке высшей властью неписаного закона, имеющего конвенциональную сущность: негласный общественный договор об этическом императиве ответственности богатых за социально значимые проекты на местах (резолюция в первом значении) кодифицируется и верифицируется главными персонами государства (резолюция во втором значении).

Тем не менее, мысль о неуместности предъявления столь категоричных требований к нефтяному бизнесу также находит отражение в медиапотоке: Уже известно, что акционеры «Роснефть», на которых Путин дал наводку Крессу, не согласились с таким вымогательством и отказались давать деньги на «Томь» (Час Пик. Суббота, ТВ-2, 2009, 27 июн.). Прозвучавшее в одной из популярных телепередач мнение рядового томича показательно в плане лексического отбора. Респондент даже в условиях подразумеваемого самой коммуникативной ситуацией телеинтервью речевого контроля не стесняется в выражениях и употребляет по отношению к представителям власти, которых, кстати, достаточно резко и фамильярно называет по фамилиям, уголовно-арготическую идиому дать наводку (что спровоцировано, вероятно, общеизвестными прецедентами речевого поведения самого премьера) и экспрессивно заряженное слово вымогательство, обозначающее крайнюю степень противоправного поведения.

Однако смоделированный в медиапрезентации томского футбольного скандала своеобразный параллелизм территориальной (Томск – Москва), властной (местная власть – центральная власть) и нефтяной («Томскнефть» – «Роснефть») вертикалей оказался весьма созвучен общественному мнению и протестным настроениям. Так, возмущение жителей региона вызывает факт оказания томскими ресурсодобывающими компаниями, зависимыми от Москвы и управляемых ею, спонсорской помощи столичным территориям и общероссийским проектам в ущерб местным.

Градус протестного пафоса нарастает в зависимости от того, чье мнение отражается в конкретном материале, – индивидуальное или коллективное, официальное или неформальное, «народное». Например, достаточно сдержанное недоумение по поводу нелогичного поведения нефтяных структур выражает генеральный директор клуба «Томь» Ю. Степанов: Клуб рассчитывал на поддержку нефтяных корпораций, которые из Москвы управляют нефтегазовыми ресурсами Томской области. Некоторые из них могли бы поддержать «Томь», но предпочитают вкладывать деньги в «Зенит», в сочинскую Олимпиаду. Их право – решать, сколько и на что тратить. Но все эти организации ведут бизнес на томской земле, и помощь крупнейшему футбольному клубу региона была бы логичной (Эхо Москвы в Томске, 2009, 23 июн.). В другом интервью он же озвучивает общественное мнение: Но вызывает протест Томичей, что крупные нефтяные компании, много лет черпающие из томской земли, материально поддерживают столичные клубы (АиФ в Томске», 2009, 01 июл.).

Как видим, в футбольно-нефтяной тематике ярко отразилась одна из «болевых точек» регионального самосознания, протестующего против экспансионистской политики центра по отношению к нефтедобывающим регионам. В частности, томские СМИ представляют мнение болельщиков «Томи», отразившееся как в коллективно-общественных акциях, таких как митинги и открытые письма, так и в частных суждениях. Говоря о целях митинга в поддержку команды, член инициативной группы болельщиков использует в качестве развернутой аргументации своей позиции описанную выше и многократно актуализированную в медиатекстах цепочку посессивности: … митинг имеет своей целью показать людям, от которых зависит финансирование нашего клуба, что здесь живут люди, которые в большинстве своем работают на благополучие компаний, которые добывают из недр Томской области различные для себя блага и подчас забывают о том, что здесь есть люди, у которых есть свои интересы и, в частности, это ФК «Томь» (Русское радио Томск, 2009, 30 июн.).

С целью избежать конкретизированных и персонализированных обвинений автор прибегает к эффемизации и трижды использует абстрактно-обобщенное родовое понятие люди, конкретизируя каждое в придаточных конструкциях: людям, от которых зависит финансирование нашего клуба; люди, которые в большинстве своем работают на благополучие компаний; люди, у которых есть свои интересы и, в частности, это ФК «Томь». Люди в первом перифрастическом описании противопоставлены людям во втором и третьем по признаку принадлежности и обладания. Очевидно, что сильным мира сего принадлежат компании, которые добывают из недр Томской области различные для себя блага, в то время как Томская область, в том числе и ее недра, принадлежат ее жителям, в большинстве работающим на те же компании, следовательно, ради сохранения благополучия (корень благ- не случайно повторяется, хотя штамп о благотворительности явно не эксплицирован) первые обязаны блюсти интересы вторых.

Интересно, что в открытом письме Д. Медведеву болельщики, разворачивая избранную аргументативную стратегию, также вынуждены прибегать к многочленным конструкциям с разными типами синтаксической зависимости: Часть болельщиков трудятся на предприятиях, принадлежащих ресурсодобывающим структурам, руководство которых в Москве или Санкт-Петербурге, и похоже, не заинтересовано в поддержке клуба в регионе, с которого управляемые ими компании получают значительную часть доходов… Если вопрос с финансированием не решится, и мы потеряем одну из достопримечательностей и гордость нашего региона футбольный клуб «Томь» (поверьте, это именно так), то это, несомненно, будет иметь последствия. И в отношении к власти, не желающей прислушиваться к своим гражданам, и к вышеуказанным предприятиям, желающим только извлекать прибыль, используя ресурсы нашего края (Эхо Москвы в Томске, 2009, 23 июн.).

Авторы письма пытаются передать свойственные провинциальной этике сложные посессивные и партитивные соотношения внутри различных моделей части и целого: часть жителей региона – работники ресурсодобывающих предприятий, часть работников ресурсодобывающих предприятий – болельщики, ресурсы принадлежат региону, регион – часть страны, его предприятия – части ресурсодобывающих структур, данными структурами владеет руководство, принадлежащее столичной социально-экономической сфере, но получающее значительную часть доходов с предприятий региона, которому принадлежит футбольный клуб, болельщиками которого является часть работников ресурсодобывающих предприятий. Таким образом «за счет использования транзитивности отношений онтологической зависимости формируются достаточно длинные цепочки вывода» [Лукашевич, 2007] о возможных негативных социальных последствиях невнимания власти к достопримечательности и гордости региона.

В частных мнениях болельщиков протестный пафос передается намного более лаконично, доступно и открыто: Нефтепользователи, которые работают на территории области, нам обязаны. Почему «Зенит» они спонсируют? Должны здесь оставлять они средства? (Час Пик, ТВ-2, 2009, 19 июл.). Считая футбольный клуб одним из важных факторов региональной самоидентификации, а природные ресурсы – региональным достоянием, томичи полагают, что нефтяные компании обязаны тратить средства на благо региона.

Таким образом, локально маркированный медиаконцепт нефть, включаясь в разнообразные ассоциативно-смысловые взаимосвязи с иными актуальными как для общенациональной, так и для локальной медиасферы концептуальными доминантами (нефть – богатство; нефть – власть; нефтедобывающий регион – живущий на доходы от нефти центр; нефть – футбол), обнаруживает весьма сильный миромоделирующий потенциал и отражает в процессе своего дискурсивного развертывания специфику регионального самосознания и региональной культуры.

В настоящее время мы можем наблюдать все большую включенность нефтяной семантики в архитектуру регионального мифа. Становясь неомифологемой, нефть символизирует своеобразную точку отсчета, некий смысловой центр региональной картины мира.