Аспекты семантики фразеологизмов (на материале русского и французского языков)

Фразеология имеет длительную историю своего развития. Как науку, ее сформировали Ш. Балли и В.В. Виноградов, разработав основы семантической классификации устойчивых единиц по степени спаянности компонентов. Применительно к России можно говорить о двух периодах становления и развития фразеологии как самостоятельной лингвистической дисциплины – «классическом» и «постклассическом».

Для «классического» периода были характерны разработка различий и сходств фразеологизма и слова; выяснение критериев фразеологичности; семантические основы классификации; осмысление системности фразеологизмов; осмысление собственно фразеологических методов исследования, основанных на идеях системно-уровнено анализа фактов языка; парадигматические и синтагматические отношения фразеологических единиц; историческое развитие и сравнительно-типологическое изучение фразеологизмов; фразеографические проблемы, а также; проблемы номинации, семантики и фразеологизмов в организации высказывания.

Для «постклассического» периода (80-е гг. XX столетия) характерен переход к функционально-коммуникативному рассмотрению фразеологических единиц. В этот период многие идеи классического периода фразеологии, высказанные в работах В.В. Виноградова, подвергаются критике. Высказываются идеи о том, что главными факторами фразеообразования и мотивации можно считать членение мира, характерное для данного языкового социума, собственно языковую картину мира, ассоциативный комплекс, возможность оперировать тропами и другими тропоморфными средствами, тип смысловой мотивации, также этимологию и т.п. Именно на таком широком фоне языковых явлений надо было искать пути объяснения механизма образования идиом, мотивации их значения и функционирования в речи. Так возникает идея функционально-параметрического подхода к фразеологии (В.Н. Телия).

Мы избираем именно этот подход потому, что он приводит к наиболее полному теоретическому описанию семантики фразеологизмов и является также надежной лингвистической основой для сопоставительного анализа семантики фразеологических единиц русского и французского языков.

При функционально-параметрическом подходе к исследованию привлекаются все устойчивые воспроизводимые единицы языка. Выделение разрядов фразеологических единиц при этом осуществляется в соответствии со структурно-семантическими особенностями каждого разряда. Кратко скажем обо всех разрядах фразеологических единиц, но при этом вынуждены признать, что под понятие фразеологизм подводятся единицы всех выделяемых разрядов.

Штампы – это большей частью идеологизированные и социологизированные единицы. Они отмечены официозом и отражают соблюдение определенной идеологии «в рамках существующего порядка»: милостивый государь, совершить поездку, возложить ответственность, выразить признательность и т.п.

Клише – удобное средство речевого стандарта, заготовка с фиксированной схемой воспроизводства, относящиеся к определенной ситуации: будьте здоровы! доброе утро! судью на мыло! наша взяла! добрый путь! сколько лет, сколько зим! здравствуйте пожалуйста! в один прекрасный день и др.

Грамматическая фразеология – сочетания служебных слов, которые характеризуются идиоматичностью значения: между тем, как; вследствие того, что; понимаешь ли; несмотря на то, что; ежели так, то; не то чтобы; а хоть и; вот ты говоришь, что; да и …; казалось бы, до тех пор, пока; где уж и т.п.

В работе мы придерживаемся широкого понимания фразеологизма, рассматривая всевозможные разряды устойчивых единиц, полагая, что это приводит к наиболее полному теоретическому описанию семантики фразеологизмов. Однако считаем, что фразеологическое своеобразие больше всего проявляется у идиом, поэтому именно главным образом на примерах идиом выполним дальнейшее описание семантики фразеологизмов, однако при необходимости будем упоминать единицы и других разрядов, поэтому рассматриваемые устойчивые единицы в рамках нашей работы целесообразно называть общим термином – фразеологизм.

Многомерность фразеологизма объясняется наличием в нем ряда информативных блоков, на основе которых образуется комплексное понимание лингвокультурной ситуации, представленной ассоциативным основанием оборота.

Подобное рассмотрение фразеологических единиц реализуется на основе функционально-коммуникативного анализа, который предполагает рассмотрение фразеологизма как сложной семантической структуры, состоящей из множества компонентов, которые отражают структурацию значения по типам информации, передаваемой каждым компонентом.

В этой связи, функционально-параметрическое описание фразеологизмов (В.Н. Телия) в виде блок-схемы, представляющей определенные кванты информации. Сущность такого (блочного) изложения в том, что вся информация, несомая планом содержания, может быть расчленена на ряд макрокомпонентов значения:

– денотативный макрокомпонент обобщенно представляет объективно существующий класс признаков, который имеется в действительности;

– грамматический макрокомпонент отображает все грамматические, или кодовые, свойства фразеологизмов;

– оценочный макрокомпонент понимается как рационально-логическое суждение об отображаемом, имеет свою шкалу «хорошо – плохо»;

– эмотивный макрокомпонент отражает чувство-отношение субъекта к обозначаемому, проявляясь на шкале «одобрение – неодобрение»;

– мотивационный макрокомпонент – информация о том, каким образом возникает значение фразеологизма, как соотносится значение с образным основанием, лежащим в основе оборота для обозначения действительности;

– стилистический макрокомпонент – маркированность фразеологизма в определённой сфере коммуникации на основе уместности / неуместности его употребления в этой сфере.

На функционально-коммуникативном принципе описания фразеологизмов основано процедурное представление лингвистической информации. Такое представление противопоставляется так называемому декларативному представлению (отображенному в большинстве фразеологических словарях в виде привычной дефиниции), которое традиционно является по сути дела описательным и не нацелено на необходимость организации высказываний. Процедурное же описание представляет собой совокупность когнитивных действий, приводящих к речевому конструированию объекта (действия, процесса, свойства и т.п.). Продемонстрируем, один пример в рамках двух представлений. Подливать масла в огонь – 1) ‘обострять отношения, усугублять к.-л. чувства, настроения и т.п.’, 2) ‘разжигать, повышать интерес, внимание к к.-л.’ – декларативное представление. Теперь – процедурное: Их возражение значило бы только подливать масла в огонь, поэтому наступила тишина. Представим ситуацию в следующей когнитивной процедуре: ‘Я знаю, что это действие способствует обострению ситуации. Полагаю, это плохо. Вообрази, что твой поступок подобен тому, как если бы стали подливать (глагол несовершенного вида) масло в огонь, то есть без всяких положительных сдвигов (обороту сопутствует лимитативная лексема только) продолжать осложнение затянувшейся неприятной обстановки. Затем считаю, что нужно испытать чувство неодобрения к планируемому шагу. Учти, что я рассматриваю эту речевую ситуацию как нейтральную, значит, выражение уместно в данном контексте. Так сложилось, что данный словесный комплекс вызывает осознание ненужности поступка, вот почему его не следует претворять в жизнь’.

Как видно, процедурный способ в отличие от декларативного представления информации о фразеологизме стремится моделировать те процессы, которые протекают в языковом сознании во время оперирования с языковыми знаками, в частности, с идиомами. Это находится в полном соответствии с задачами когнитивной лингвистики, стремящейся вовлечь в описание речевых актов «активные процессы человеческого сознания» (Д.О. Добровольский).

Функционально-параметрический анализ семантики фразеологизмов в нашей работе использовался, прежде всего, для того, чтобы показать отношения различных макрокомпонентов между собой и построить более дробную и информационно оправданную систему межъязыковых фразеологических эквивалентов, соответствующую всей сложности сопоставляемых объектов – фразеологизмов русского и французского языков.

ГЛАВА 3 «Мотивационный параметр описания семантики фразеологизмов», где выделяются основа мотивации семантики фразеологизмов с описанием особенности организации внутренней формы и фразеологической картины мира, а также содержание с выделением способов оценки правильности существующих версий происхождения фразеологизма – гипотезы и презумпции в рамках синхронной и исторической мотивации значения; формулируются два системообразующих критерия (интралингвистическая и экстралингвистическая природа фразеогенезиса) в структуре мотивационного макрокомпонента фразеологизма.

В мотивации значения фразеологизма можно выделить основу и содержание.

Без внутренней формы не может быть значения фразеологизма, как не может быть и самого фразеологизма. Если пропадает связь образа внутренней формы фразеологизма с обозначаемой реалией ввиду утраты самой реалии, то вместе с ней пропадает и оборот, например, архаизм боярский сын – ‘мелкий феодал из служилых людей на Руси XIV – XVIII веков’. В современном понимании былой фразеологизм боярский сын – это сын боярина (боярин – ‘титул, социальный статус’). Чтобы самому быть сыном мелкопоместного феодала, нужно родиться в семье отца-боярина, – значение прямое, образ утрачен. Ср. то же в свободных сочетаниях: сын врача, сын учителя, сын водителя и др. Подобного не скажешь о структурах типа собачий сын – ‘бранное выражение применительно к лицу мужского пола’ (*чтобы нелестно отозваться о мужчине, надо, чтобы он был сыном собаки?), маменькин сынок – ‘избалованный, изнеженный мальчик’ (*чтобы быть избалованным, нужно быть сыном мамы?) и т.п.

Речь идет о фразеологической агнонимии, которая в данном случае носит исторический характер. Фразеологический агноним – устойчивая единица, в структуре которой присутствует компонент неизвестного, непонятного или малопонятного происхождения для большинства носителей языка. Это переходное состояние фразеологизма между полнофункциональным в языке и утратившим в языке свою фразеологичность. Другие примеры: раскусить бобИну – ‘хлебнуть горя, тяжело жить’, рак опОротый – ‘неряшливо одетый человек’, репнЕй наварить – ‘изменить’, рЮмная палка – ‘очень худой человек’ т.д.

Французский фразеологизм bonnet rouge (букв.: шапочка красная) – ‘красный колпак’ – метонимический перенос для обозначения якобинцев (буржуазный революционер-демократ) во время Великой Французской революции. Красный канонический колпак, свернутый в верхней части в виде рога наперед, как у греков, был узаконен как символ революционности и стал официальным головным убором членов Конвента, позже был отменен. В настоящее время колпак можно увидеть на государственных печатях, марках, открытках.

Образность внутренней формы если и не пропадает, то со временем может «потускнеть» и совсем не «просвечивать». Тогда она переходит в разряд этимологических, т.е. таких, которые надо вскрывать посредством этимологии.

Внутренняя форма имеет много функций: она рассматривается как источник семантической мотивации значения фразеологизма, как фактор культурной коннотации, как фактор, провоцирующий ту или иную оценочно-эмотивную модальность; этимологическое описание внутренней формы является отправным пунктом в верификации догадок происхождения фразеологизмов и т.п. Многофункциональность внутренней формы фразеологизма свидетельствует о том, что она является одним из самых основных компонентов семантики фразеологизмов.

Внутренняя форма организует значение фразеологизма, но не является тождественным самому значению, поскольку структура семантики фразеологизма комплексна и включает помимо образа ряд других факторов, в частности оценочно-эмотивный компонент, условия употребления, стилистическую окраску и др. Внутренняя форма формирует фразеологическую картину мира, где образно запечатлен опыт нации в ходе исторического развития. Фразеологическая картина мира (ФМК), имеющая двойственный характер (соотношение буквального прочтения образа (ФМК 1) и его переносного значения (ФМК 2)), – часть общенациональной картины, где представлен определенный ряд явлений объективной и субъективной действительности в способах их интерпретации.

Фразеологической картине мира свойственно воспроизведение опыта нации в ходе ее развития, а также присущи черты этноцентричности, проявляющейся в том, что каждая языковая общность людей индивидуальна, она по-своему видит мир и по-своему его интерпретирует в понятных для неё образах – внутренних формах фразеологизмов. Отсюда внутренняя форма – инструментарий фразеологической картины мира отдельно взятого языка.

Например: как корове седло и comme un tablier à une vache (букв.: как передник корове). В обоих случаях в одинаковой степени передается семантика оборотов ‘очень плохо подходит кому-либо (об одежде)’. Специфичным оказывается образ, положенный в основу. Культурологический анализ наводит на размышление о том, что корова преимущественно держится как животное, дающее в хозяйстве молоко и мясо. Что-либо ещё «требовать» от этой скотины, в частности, надевать седло с тем, чтобы ездить, как на лошади, не представлялось удобным, возможным и необходимым, поскольку корова по своим морфологическим показателям не отличается особой подвижностью и может характеризоваться своей нерасторопностью, неноровистостью, неотличительной активностью (ср: божья коровка, дойная корова, корова языком слизнула и др.).

Отметим, что образный компонент-зооним корова в русской фразеологической картине мира встречается нечасто, чего не скажешь о французском языке, где в большинстве своём корова ассоциируется с несоответствием, нелепостью, неуклюжестью. Сам образ нацелен высмеять кого- или что-либо, уколоть. Да и надевать передник на корову comme un tablier à une vache – подтверждение тому.

Сравним другие обороты: vache espagnole (букв.: испанская корова –‘дурной, несуразный’), vache à lait (букв.: корова для молока – изобилие, дойная корова), montagne à vache (букв.: гора для коровы – некрутой подъём), vache à roulette (букв.: корова для роликов – полицейский на велосипеде), poil de vache (букв.: волос коровы – рыжие патлы), plancher aux vaches (букв.: площадка для коров – твёрдая земля, суша), queue de vache (букв.: хвост коровы – рыжая коса), croix de vache – (букв: кресты коровы – следы порезов бритвы на лице), grand chemin de vaches (букв.: большой путь коров – избитый, проторенный путь). Еще оборот, требующий комментария: la vache à Colas (букв.: корова Коля́). Так образно называют протестантство. А появление оборота основано на анекдотическом случае. Однажды корова, которая принадлежала человеку по имени Коля́ Панье́, забрела в протестантскую молельню и там была съедена молившимися. Отсюда и одна из сторон восприятия церкви в глазах французов (уничижение).

В содержании неизбежно сталкивается два фактора: исторический и современный. Первый отражает фрагмент бытия, некогда составлявший повседневную коллективную память носителя языка (баклуши, ступа, хлеб-соль), второй – представляет зачастую ошибочное мнение исследователя, который предлагает среднестатистическому носителю современного языка свою непроверенную версию понимания давно ушедших реалий. В этой связи, историческая мотивация семантики фразеологизма вскрывает, как правило, изначальный образ как способ организации целостного значения фразеологизма, а синхронная мотивация носит по существу характер разъяснения особенностей значения и употребления фразеологизма, помогает выяснить правильную форму записи заголовочных единиц, их толкование, сочетаемость, прагматическую, стилистическую характеристики.

Отсюда возникает множественность мотиваций значения одного и того же образа. В таком случае проверка версий происхождения становится проверкой правильности выводного знания. Вскрытие этимона фразеологической единицы сопряжено с субъективным фактором исследования этой области, что приводит к верификации существующих предположений. Полагаем, что виды проверки сводятся к гипотезам и презумпциям.

Презумпция происхождения возникает в большей степени от того, что носитель языка, не имея для этого должных оснований, все равно стремится объяснить и описать окружающую действительность, назвать вещи своими именами, все меньше и меньше оставляя вокруг себя непознанного.

Например, фразеологизм мелко плавать имеет две версии происхождения: (1) из пословицы Мелко плавать – дно задевать и (2) оппозит пословицы Большому кораблю – большое плавание.

В версии (1) вызывает вопрос полная зависимость фразеологизма от элементов значения пословицы. Кроме того, в образе фразеологизма нет никакого указания, по какой воде (мелкой или глубокой) плавает судно. Нет также никакого признака, который бы указывал на осадку судна. Можно ведь плыть на маленьком суденышке с очень малой осадкой по глубокой воде, где дно никак не заденешь. Можно высказать и другое предположение: в буквальном образе фразеологизма речь идёт не о судне, а о человеке, плывущем в мелком водоеме (так что он задевает дно), но в таком случае эта ситуация совсем не «вяжется» с формулировкой значения данного фразеологизма.

Версия (2) представляется более убедительной. В самом деле, судно с глубокой осадкой может плыть только по глубокой воде, а с мелкой осадкой, естественно, по мелкой. Метафорическое перенесение практики плавания судов на человека и на общественную его жизнь выглядит обычно и привычно. Вторую версию происхождения выражения мелко плавать, стало быть, можно назвать гипотезой, а первую – презумпцией.

Считаем, что в исследовании основ фразеогенезиса можно сформулировать два системообразущих критерия (интралингвистический и экстралингвистический), которые обобщают существующее знание о мотивационном параметре фразеологического значения в рамках функционально-параметрического подхода (В.Н. Телия).

Фетишизм – почитание «вещей» как магически-божественных сущностей, например: закон божий, золотой телец, шагреневая кожа, беречь как зеницу ока, запретный плод, сжечь мосты; calumet de paix (букв.: индейская курительная трубка мира), calice d’amertume (букв.: чаша горести), être à l’index (букв.: быть запрещенным, где Index – утвержденный римским папой список запрещенных книг), la semaine sainte (букв.: страстная неделя), terre promise (букв.: земля обетованная (Израиль)) и др.

Фразеологизм: entre la poire et le fromage (букв.: между грушей и сыром) – ‘под конец обеда, за десертом; на закуску’ является гастрономическим ритуалом французов, их железным правилом при приеме пищи: после того, как будут съедены основные блюда, можно говорить и о делах. Выражение связано с возникновением в средние века обычаем есть сыр под конец обеда перед десертом. У французов сыр – обязательно самостоятельное блюдо, которое дословно называется «сырная тарелка» (ее подают перед десертом, после основного блюда). Чтобы предыдущая пища не перебивала вкус подаваемого сыра, нужно было пожевать грушу прежде, чем вкушать прелести молочного продукта. Груша играет важную заместительную роль. Она использовалась вместо какого-либо овоща, который был нечастым гостем на столах французов, и первоначально означала ‘завершение трапезы’. Беседовать «между грушей и сыром» значит выбирать время еды, когда бдительность сводится к минимуму, и устанавливается доверие.

И почему-то тут же в сознании персонажа всплывает картина, когда в детстве его учили танцевать от домашней печки. После нескольких шагов в танце мальчик каждый раз допускал какую-нибудь ошибку, и его снова возвращали на исходную позицию (к печке), а танец начинался заново: раз-два-три, раз-два-три... После такого воспоминания герой осознаёт свою обречённость: вот была Москва! Петербург! Европа! А теперь – деревня и печка с тем же «раз-два-три, раз-два-три...».